Какие языки останутся в будущем

Языки мира через сто лет

Сто лет – слишком короткий срок для серьезных изменений в языке, если рассматривать его развитие как естественный процесс. Однако не может ли его развитие быть ускорено? Случалось ли такое в прошлом и может ли повториться в будущем? Возможны ли внезапные ускорения и чем они могут быть обусловлены? Как соотносится внутреннее развитие языка и развитие системы языков мира? И где проходит грань между «чистым» естественным развитием и «нечистой» языковой политикой? И вообще – насколько предсказуемо развитие языка?

О предсказании путей развития языков писали еще в первой трети прошлого века такие крупнейшие российские лингвисты, как И.А. Бодуэн де Куртенэ и Е.Д. Поливанов. Однако лингвистическая прогностика, – а именно так обычно называется деятельность, направленная на предсказание будущего состояния языков и обоснование тех процессов, которые к этому будущему состоянию способны привести, – никогда не относилась в лингвистической науке к числу респектабельных занятий. Тем не менее интерес общественности к будущему языков как был, так и остается неизбывным, как, впрочем, и ко всяким другим прогнозам.

Для того, чтобы охарактеризовать положение дел в лингвистической прогностике и в той области, которую она пытается изучать (иными словами, попытаться сделать прогноз будущего развития языков мира), необходимо, прежде всего, кратко пояснить, что имеется в виду под развитием языка и какие вопросы относительно его будущего состояния обычно задаются. Между тем, говоря о «будущем языка», реально имеют в виду несколько очень разных вещей, перспективы изучения и прогнозирования которых тоже существенно разнятся.

Будущее языка и будущее языков

Первое важное различие отражено уже в названии данного раздела. Говоря о «будущем языка», обычно интересуются какой-либо одной из двух вещей.

Во-первых, задаются вопросом, как будет меняться язык – каждый конкретный, как принято ныне выражаться, идиоэтнический язык и/или язык вообще как специфическое достояние рода человеческого. Этот вопрос, в свою очередь, распадается на два подвопроса:

как изменится и изменится ли вообще структура языка на ее различных уровнях (фонетика, морфология, лексика, синтаксис, структура текста);
как изменится его функционирование (каков будет набор его вариантов и разновидностей; в каких коммуникативных ситуациях и как они будут употребляться; изменится ли его стилистика, и если да, то как именно; не произойдут ли изменения в инструментах речевого воздействия и в риторике; как вербальная, т. е. осуществляемая в языковой форме, коммуникация будет соотноситься с коммуникацией, осуществляемой в иных формах, прежде всего визуальной, и т. д.).

Во-вторых, предметом интереса часто является вопрос о будущем множества существующих на настоящий момент на планете языков [1] – изменится ли их число и за счет каких процессов, а именно:

как изменится их распространение в мире (фактически – как будет через столько-то лет выглядеть языковая карта мира);
изменится ли и как именно социолингвистический и правовой, в том числе международно-правовой, статус тех или иных языков;
каково будет соотношение различных языков мира, будут ли они конкурировать между собой и если да, то как, или же их функции будут распределены естественно или искусственно;
как будет осуществляться общение между нациями и этносами, пользующимися разными языками;
каковы перспективы искусственных языков и т. д.

Каждый из этих списков можно продолжить (второй легче, первый несколько труднее). Общую же структуру проблемы можно изобразить в виде диаграммы (см. рис. 1).

Рис.1 Структура проблемы «Будущее языка»

Исходя из элементарных исторических соображений, а именно из знания того, какие изменения в тех или иных конкретных языках и/или в системе языков мира в принципе фиксировались на протяжении столетнего временного интервала, можно попытаться сделать прогноз и на будущие сто лет. Разумеется, при этом надо учитывать происходящие или прогнозируемые изменения в других сферах жизни современного мира, а также вынести за скобки наиболее экзотические варианты. К их числу можно отнести, например, катастрофу, после которой пользоваться языком будет вообще некому, сужение предмета обсуждения до самых элементарных тем, изменение природы человека либо появление таких медиа, которые отодвинут на задний план или сделают вовсе ненужной коммуникацию на естественном языке (как у А.А. Фета: «О если б без слова / Сказаться душой было можно!»). Второе в рассматриваемой временной перспективе представляется проблематичным, а размышлять о первом (в духе «мыслей о немыслимом») предоставим специалистам другого профиля.

Немного о «внутренней» лингвистической прогностике

К прогнозам относительно функционирования языков относятся усиление роли письменной, а точнее визуальной, языковой коммуникации и увеличение дистанции между устным языком и той его разновидностью, которая будет воспроизводиться будущими электронными гаджетами.

Прогнозирование структурных и функциональных изменений языка, с одной стороны, и системы, элементами которой являются различные существующие в мире языки, с другой, представляет собой занятия, радикально различающиеся по степени трудоемкости.

Первое предполагает рассмотрение тенденций развития каждого конкретного языка, языков же много, и внутри них могут одновременно развиваться несинхронные и/или разнонаправленные грамматические процессы.

К этому надо добавить и то, что вопрос о причинах языковых изменений в значительной степени остается без ответа, хотя ряд наиболее очевидных причин идентифицирован. К ним относятся:

влияние языковых контактов, изучавшееся еще в позапрошлом веке;
индивидуальная языкотворческая деятельность, иногда приводившая к стремительному, менее чем за сто лет, формированию литературных языков (итальянского стараниями Данте и Ф. Петрарки, английского благодаря Дж. Чосеру, русского в сочинениях Н. Новикова и Н. Карамзина);
стремление к экономии речевых усилий и противостоящее ему стремление к сохранению смыслоразличительности (рассматривалось в середине XX в. Р. Якобсоном и А. Мартине);
стремление к изоморфизму, т. е. к сходству структур знания и его языкового выражения (было впервые отмечено Платоном, но всерьез стало обсуждаться лишь в конце XX в. в работах Дж. Хэймана, Т. Гивона, А. Кибрика).

Однако остается неясным, почему темпы изменений в разных языках различны и почему из разнообразия возможных и вполне объяснимых изменений одни реализуются, а другие – нет.

К прогнозам относительно функционирования языков, которые можно сделать достаточно уверенно, относятся усиление роли письменной, а точнее визуальной, языковой коммуникации и увеличение дистанции между устным языком и той его разновидностью, которая будет воспроизводиться будущими электронными гаджетами и инкорпорироваться в мультимедийную поликодовую коммуникацию. Еще одной продуктивной тенденцией видится развитие различных социальных диалектов по мере усложнения профессиональной структуры общества.

«Внешняя» лингвистическая прогностика

Число языков на планете будет уменьшаться в силу того, что носители малочисленных языков станут с той или иной скоростью переходить на другие, более жизнеспособные языки.

С «внешней» лингвистической прогностикой дело обстоит проще. Социолингвистические процессы, описывающие изменения, которые происходят в системе языков мира, тоже далеко не тривиальны, но при этом в качественном отношении немногочисленны и легко поддаются обобщению на большие группы языков, в силу чего их результаты можно представить в относительно компактном виде.

Начать прогноз проще всего с «плохой новости», а точнее, – поскольку это никакая не новость, – с плохого прогноза, высказываемого еще с конца XIX в.

Фото: anthropology-ru.livejournal.com
Кеты являлись носителями кетского
языка — последнего представителя
енисейской языковой семьи.

Число языков на планете будет уменьшаться в силу того, что носители малочисленных языков (таких языков в мире большинство) станут с той или иной скоростью (от малой, в течение нескольких веков, до катастрофически быстрой, на памяти одного-двух поколений) переходить на другие, более жизнеспособные языки. Сначала это приведет к сужению сферы бытования малого языка, сжатию его до внутрисемейного общения, а затем и к полному отказу от его использования, иногда прямо обусловленному уходом из жизни его последних носителей. Таких примеров зафиксировано множество, в том числе и в России, где с середины XIX в. практически полностью (остался лишь кетский язык с примерно двумя сотнями носителей) исчезла целая языковая семья – енисейская. Можно с уверенностью прогнозировать, что такие ситуации повторятся и в будущем, хотя слухи о смерти некоторых языков (например, водского в Ленинградской области или двух юкагирских в Якутии) уже не раз оказывались преувеличенными. К тому же сокращению числа языков в некотором смысле противостоит открытие все новых языков и диалектов в разных регионах мира. Впрочем, рассчитывать на дальнейшее развитие этой обратной тенденции особо не приходится.

В настоящее время исчезновение языков осознается в качестве такого же требующего противодействия явления, как снижение биологического разнообразия. В рамках ЮНЕСКО действует специальная программа «Языки под угрозой исчезновения», цель которой – оказание поддержки языковым сообществам, правительствам и экспертам.

UNESCO: Атлас языков, находящихся
под угрозой исчезновения.

Насколько действенными окажутся меры по сохранению языкового разнообразия, сказать трудно. Это во многом зависит от выбора этноса, говорящего на том или ином языке, а теоретически – даже от усилий одного-единственного человека (представьте себе появление сверхпопулярного фольк-исполнителя, возрождающего интерес к исчезающему языку у его носителей и формирующего его у других народов – вплоть до интереса к изучению этого языка). Кроме того, осознание ценности языкового разнообразия должно привести к фиксации исчезающих языков, а, возможно, и к попыткам создания своего рода языковых резерваций с добровольным проживанием в них. Как минимум одна такая резервация реально уже давно существует. Речь идет о закрытом для посещения гавайском острове Ниихау, который находится в частном владении и на котором гавайский язык является единственным средством общения для его примерно 250 обитателей.

А какой через сто лет видится ситуация на противоположном полюсе – среди крупнейших мировых языков, число говорящих на которых исчисляется сотнями миллионов человек?

Осознание ценности языкового разнообразия должно привести к фиксации исчезающих языков, а, возможно, и к попыткам создания своего рода языковых резерваций с добровольным проживанием в них.

Ответ на этот вопрос, конечно, в значительной степени зависит от демографических, экономических, социально-политических и культурно-идеологических факторов. Например, от того, будет ли по-прежнему подниматься волна глобализации или же этот процесс не в первый раз продемонстрирует свою циклическую природу и пойдет на спад. Даже без всяких катастроф это приведет к снижению мобильности населения, ослаблению экономической взаимозависимости, контролю за Интернетом («голубая мечта» немалой части элит в различных странах) и т. п.

Экстраполируя современные тенденции, можно, прежде всего, предположить, что английский язык и через сто лет сохранит свой статус важнейшего языка международного общения. Такому положению дел будут способствовать не только мировая роль крупнейших и крупных англоязычных стран (к числу которых, учитывая статус в них английского, будут относиться также Индия, ЮАР и Нигерия), но и специфические лингвистические достоинства структуры английского языка, делающие достаточно простым овладение им на элементарном уровне. Скорее всего, сохранится его роль как языка науки, культуры, дипломатии, мировой торговли и транспорта, и все это позволит преодолеть «антиглобалистское» негативное отношение к нему. При этом сам он в устно-бытовой речи может существенным образом дифференцироваться, но визуальная форма сохранит его единство.

Позиции китайского языка, о славном будущем которого рассуждают многие, вряд ли станут столь же сильными, как у английского, прежде всего, из-за иероглифической системы письменности, отказаться от которой китайцам будет очень трудно по причинам культурного характера, а также тоновой системы, непривычной для значительной части народов мира. Впрочем, распространенность китайского языка, скорее всего, будет расти с усилением Китая (если оно продолжится), так как этому способствуют простота этого языка на других уровнях его устройства и значительная открытость китайского общества. С японским языком и японской культурой дело обстоит диаметрально противоположным образом, в силу чего японский язык как был во второй половине XX в., так и останется сугубо локальным.

Flickr / Presidio of Monterey: DLIFLC & USAG
День языков. Монтерей, США 2011 год

Имеются все основания предсказывать рост популярности и значимости испанского языка. Этот процесс уже начался, о чем свидетельствует, в частности, статистика вузовского набора. Рост числа носителей испанского языка, его экспансия в США, своеобразие и немалое богатство стоящей за ним культуры, экономический рост многих латиноамериканских стран, их демографическая мощь и, что немаловажно, очевидное нежелание носителей испанского общаться на других языках – все это в совокупности будет способствовать его распространению, как, возможно, и португальского. За французским и итальянским языками стоят вроде бы почти те же конкурентные преимущества (кроме демографии), но меньшее число говорящих и совокупная экономическая значимость, даже с учетом всего франкофонного мира, делают их более слабыми игроками.

Судьбы диалектов будут определяться противодействием двух тенденций: унифицирующим влиянием массовых коммуникаций, с одной стороны, и развитием местной идентичности и использованием диалектов как инструмента ее сохранения – с другой.

Не самыми благоприятными представляются перспективы русского языка. Его конкурентные возможности ослабляют следующие факторы: демографическое неблагополучие русского этноса; готовность молодого поколения использовать другие языки; неблагоприятный на настоящий момент имидж России в мире, переносимый и на русский язык; великолепная и простая, но не воспринимаемая ленивым мировым сообществом графика; сложность для изучения на элементарном уровне. Структурный статус арабского языка (точнее, совокупности арабских диалектов), скорее всего, не изменится, предсказать же его будущую значимость довольно трудно. Роль немецкого языка в качестве языка «внутриевропейского» общения, скорее всего, ослабеет, если только не будут приняты специальные меры, что представляется проблематичным.

Языком межнационального общения в таких крупнейших многоязычных странах, как Индия и Нигерия, по всей вероятности, останется английский. Языковое будущее Индонезии и Филиппин, скорее всего, будет сопряжено с соперничеством английского языка с индонезийским и тагальским соответственно, а на Филиппинах, возможно, и с попытками возрождения испанского. В Индии крупнейшие местные языки сопоставимы по численности и культурному наследию, в связи с чем роль «официального вспомогательного языка» выполняет английский; схожей является и ситуация в ЮАР. Статус крупнейших языков Юго-Восточной Азии (вьетнамского, тайского, бирманского), скорее всего, существенно не изменится, но в случае усиления процесса глобализации явно будет усиливаться роль английского и, возможно, китайского. Знание французского языка во Вьетнаме вряд ли сохранится в сколько-нибудь значительном объеме.

Судьбы диалектов будут определяться противодействием двух тенденций: унифицирующим влиянием массовых коммуникаций, с одной стороны, и развитием местной идентичности и использованием диалектов как инструмента ее сохранения – с другой. Судя по нынешней динамике, в наиболее развитых странах вторая тенденция в результате сознательных усилий возьмет верх, а точнее, противостояние тенденций будет преодолено, и диалекты смогут не только сохраниться, но даже возродиться. Впрочем, здесь, как и в случае грамматики, прогноз затруднен разной скоростью развития процессов – на этот раз социолингвистических – в различных языках.

Формально-юридический статус языков в многонациональных и полиэтнических странах может быть каким угодно. Более того, могут быть придуманы новые обозначения, обусловленные социально-политической спецификой и ее идеологической рефлексией, но на реальное функционирование языков это не повлияет.

Конечно, повлиять может языковая политика, но надо понимать, что это именно политика, предполагающая идеологическое обоснование и в то же время являющаяся «искусством возможного». Как и всякая политика, она способна значительно ускорить или замедлить процессы языкового развития в той мере, в какой будет согласовываться с другими факторами политического развития или противоречить им. Так, борьба с русским языком в некоторых постсоветских странах (например, в Грузии) оказалась небезуспешной, прежде всего, в силу изменения объективных потребностей в его изучении, а сохранение чистоты корейского языка в КНДР очевидным образом обусловлено закрытостью страны. Аналогичная борьба за чистоту французского языка, имеющая долгую историю, при мягкой административной поддержке всецело зависит от состояния общественного сознания во Французской республике.

1. По оценке последнего (2009 г.) издания авторитетного каталога «Ethnologue: Languages of the World», их насчитывается около 6,9 тыс., но эта цифра относительна, прежде всего, из-за условности разграничения между языком и диалектом.

Список востребованных языков в ближайшем будущем

Английский язык все так же популярен. Но уже давно место лидера переходит то к испанскому, то к китайскому. Вот список языков, которые будут востребованны в ближайшем будущем.

10 место Португальский язык

Это официальный язык ЕС, на котором говорят в 12 странах мира, родной язык 220 миллионов человек и еще 20 миллионов являются его носителями. Это один из самых распространенных языков. Но по востребованности он оказался десятым в списке, уступив своему собрату — испанскому языку.

Один из государственных языков Индии. Включает в себя целый кластер языков и диалектов. Это родной язык для 490 миллионов человек. Интерес к индийской культуре растет с каждым годом. Кто бы мог подумать, что настолько необычный язык когда-то вообще станет так популярен среди европейцев. В будущем он будет все больше востребован.

8 место Французский язык

Официальный язык 28 государств, используется в Алжире, Марокко, Мавритании, Тунисе, Сирии и во многих других бывших французских и бельгийских колониях. Около 150 миллионов человек во всем мире говорят по-французски. Сейчас интерес к французскому снизизился, но это не означает, что этот язык перестанет быть нужен. Поэтому свое место в десятке лидеров ему обеспечено.

7 место Немецкий язык

Широко распространен в 20 странах мира. Около 100 миллионов человек владеют немецким. Один из основных европейских языков международного общения. В связи с политической ситуацией большое количество людей эмигрируют в ФРГ, поэтому немецкий еще долгое время будет очень востребован.

6 место Русский язык

Не стоит забывать про самих себя. В связи с политической и экономической ситуацией, роль России в мире растет. Для 138 миллионов человек — это родной язык, еще 260 миллионов человек владеют русским. Преподавание русского языка как иностранного очень популярно в России и за рубежом. Большой интерес к русскому проявляют представители Кореи и Китая ввиду грядущего взаимного сотрудничества.

5 место Испанский язык

437 миллионов человек говорит на испанском. 58 стран с испаноязычным населением. Еще несколько миллионов носителей испанского языка проживают в США. Море, солнце, пляжи, богатая культура, древняя история — вот те ассоциации, которые вызывает испанский язык. Не удивительно, что он так нравится многим людям во всем мире. И спрос на испанский еще будет держаться долгое время.

4 место Корейский язык

На нем говорят всего 78 миллионов человек. По сравнению с предыдущими странами — не так много. По распространенности он им, несомненно, уступает. Но вот по спросу и востребованности — совсем наоборот. Республика Корея — это страна с высокоразвитой экономикой и высоким уровнем жизни. В последнее время культура Кореи становится все более популярна у молодых людей. Корейские фильмы, сериалы (дорамы), актеры, музыканты являются объектами интереса юных сердец. И этот интерес будет только расти.

3 место Английский язык

Конечно же без английского — никуда. В любой стране мира спасет знание английского языка. Да, не во всех странах на нем говорят хорошо. Но, тем не менее, везде можно найти хотя бы одного человека, который будет говорить на английском. Всего в мире 600 миллионов человек говорящих на английском, он является родным для 335 миллионов человек. Тройку лидеров он покинет еще не скоро.

2 место Китайский язык

На китайском говорит 1 миллиард 300 миллионов человек. Официальный язык КНР, Тайваня и Сингапура. Позиции Китая на мировой арене становятся все более прочными. А дружественные отношения с Россией делают Китиай очень привлекательным для работы и жизни. Именно он через какое-то время будет еще более востребован, чем английский.

1 место Арабский язык

Официальный язык 25 государств. Около 300 миллионов человек говорят на арабском. Это язык Корана — в религиозных целях 1,5 миллиарда человек используют этот язык каждый день. Один из официальных языков ООН, официальный язык всех арабских стран. Если хотите идти в ногу со временем и не прогадать в выборе востребованного иностранного языка — выбирайте арабский язык. Скоро придет его время. И когда все станут только изучать его, вы уже будете его знать и иметь конкурентные преимущества.

Лингвистическое будущее: какие языки стоит учить на перспективу и почему пора отказаться от снобизма в адрес пиджинов

Еще в конце XIX века ученые (и лингвисты в их числе) предвидели бум глобализации и начали задумываться об универсальном средстве общения. В это же время предпринимались первые попытки изобрести единый искусственный язык — так появились волапюк и эсперанто. Грамматика и правила произношения первого оказались слишком запутанными, а второй появился уже после того, как английский начал свою мировую экспансию. Эксперимент провалился, английский утвердился в качестве lingua franca — международного языка, и сегодня каждый третий житель Земли им владеет.

В научной фантастике часто описываются планеты, все население которых говорит на одном языке. Какой бы соблазнительной или ужасающей ни казалась эта идея, нам до такого еще далеко. Язык не только стал для человека способом коммуникации, но и взял на себя другие функции — в частности, он отражает культуру и историю каждого отдельного народа. Сейчас мы наблюдаем две полярные тенденции: с одной стороны, человечество стремится к глобализации и унитарности, с другой — нации крепко держатся за устои и собственную идентичность.

Наши потомки, скорее всего, сделают два наблюдения о лингвистическом ландшафте Земли. Первое: количество языков существенно сократится. Второе: в большинстве своем они будут гораздо менее сложными, особенно это коснется разницы между устной и письменной версиями.

Многие предполагают, что место английского языка вскоре займет китайский, поскольку количество носителей последнего неуклонно растет.

Однако такой сценарий маловероятен. Во-первых, английский будет непросто согнать с насиженного места: не забывайте про массовость QWERTY-клавиатур и главные англоязычные интернет-источники. Во-вторых, изучение тонов китайского с возрастом дается все тяжелее, а освоить иероглифы на хорошем уровне и вовсе можно только начав учить язык с самого раннего детства. Разумеется, мы помним, как в недалеком прошлом дети аристократов сражались с латинскими спряжениями и греческими падежами, но переход от простого к сложному совершается гораздо менее охотно. Английская грамматика и лексика заставила людей расслабиться и привыкнуть к стандарту «основы языка за три месяца» — с китайским такой фокус не пройдет. Поднебесная вполне может стать гегемоном на мировой арене, но для главенствующего положения языка этого явно недостаточно — вспомните примеры монгольского ига или Маньчжурской империи.

Но вернемся к не столь далекому будущему. Весьма вероятно, что к 2115 году на планете останется не более 600 языков (сейчас их около 6000).

Виной тому все та же глобализация, но процесс исчезновения языков идет уже не первое столетие. Он начался с многочисленных захватов территорий и колонизации, когда носителей либо порабощали, либо наказывали за использование родной речи. Так исчезло большинство языков Северной Америки и Австралии. Затем началась урбанизация, которая принудила людей к проживанию вдали от дома и изучению городского lingua franca.

Даже ликвидация безграмотности, несмотря на очевидную пользу подобных мер, может угрожать лингвистическому разнообразию. Мы считаем «законным» язык с письменностью и сводом правил, а количество наречий, представленных исключительно устной формой речи, неуклонно сокращается. Многим кажется, что язык без письменности — ущербный, но подумайте, например, об идише, который часто причисляют к вымирающим языкам, хотя на нем общаются тысячи жителей США и Израиля.

Новые вариации языков еще не получили отдельного терминообозначения, но уже можно выделить несколько любопытных основных течений.

Kiezdeutsch — мультиэтнический язык молодежи Германии, в котором часто происходит смешение арабских и турецких слов с немецкими.

Singlish — сингапурский вариант английского, уже ставший родным для многих сингапурцев и вторым языком для остальных граждан страны. Лексика состоит из слов английского, малайского и китайского происхождения.

Naija — креольский язык на английской основе, широко используемый в Нигерии в качестве lingua franca. На нем уже говорят более 75 млн человек.

Kebab norsk — норвежский этнолект, в котором встречаются слова из турецкого, арабского, урду, панджаби и других восточных языков, служит средством общения проживающих в Норвегии мигрантов.

Такие диалекты и разновидности языка, разумеется, будут использоваться не самыми большими этническими группами, но, как мы видим на примере идиша, они вполне могут занять достойное место на лингвистической карте.

Развитие такого рода вариаций не знаменует собой эпоху заката немецкого, английского и т. д., все они останутся полноценными языками с грамматикой и лексикой. Не стоит забывать, что носитель древнеанглийского, например, пришел бы в ужас, услышав повседневную «тарабарщину» своих потомков. В будущем мы вряд ли откажемся от собственной идентичности, но сможем понимать друг друга лучше, языки упростятся и станут более доступными для изучения.

Каковы же прогнозы, если говорить о 2050-х и 2100-х годах? В ближайшие лет двадцать английский не собирается уступать лидерство менее удачливым собратьям. Если же вы хотите не прогадать с выбором курсов для детей, то подумайте, каким вы видите их будущее.

1. Заработок

Недавнее исследование Британского совета выявило более двадцати растущих рынков. В отчете упомянуты страны БРИКС, которые сейчас переживают серьезный экономический подъем, и эта положительная динамика должна сохраниться в будущем.

Таким образом, португальский, хинди, русский (хотя бы тут повезло!) и китайский остаются довольно перспективными для изучения в данный момент. Но вот первое и второе места достались испанскому и арабскому.

Однако у американских ученых несколько другие данные. К 2050 году они прогнозируют расцвет хинди, бенгали, урду и индонезийского, за ними следуют испанский, португальский, арабский и русский. Словом, чтобы окупить инвестиции в языковые курсы, выберите что-нибудь с лингвистической карты Индийского полуострова.

2. Общение с максимальным количеством носителей

Хотите использовать приобретенные навыки по полной? Тогда у вас есть три основных варианта:

китайский — язык, все еще обладающий большим потенциалом, особенно в сфере туризма. Видели надписи на китайском в русских церковных лавках? То-то же;
испанский частенько выбирают вторым языком для изучения. Американцы делают это из-за близкого соседства с Мексикой, все остальные — из-за любви к хамону;
французский несколько сдал позиции за последние десятилетия, но некоторые лингвисты прогнозируют резкое увеличение числа носителей за счет высокой рождаемости в бывших французских колониях на западе и севере Африки.

3. Туризм

По данным на 2015 год, для повседневного общения английский язык используют жители 101 страны, арабский — 60 стран, французский — 51 страны, а китайский с испанским находятся примерно на одном уровне — на них говорят в 33 и 31 стране соответственно. Еще один серьезный повод задуматься, стоит ли изучать китайский.

4. Интерес к культуре

Участники переводческого проекта ЮНЕСКО проанализировали более 2,2 млн текстов и выяснили, что если книга опубликована на языке с небольшим количеством носителей, тогда она наверняка будет переведена на один из языков-хабов.

Русский становится таким хабом для грузинского, азербайджанского, узбекского, чувашского и многих других языков бывшего СССР.

С русского книгу переведут на английский, а с него — на любой другой. «Крупными» языками-связками являются итальянский, немецкий и голландский. К слову, до китайских читателей доходит очень небольшой процент переводов между ними, а ситуация с переводами «в обратном направлении» еще хуже: за девять лет на других языках вышло всего 863 книги, хотя вдвое больше произведений только шведских писателей было опубликовано на хинди, арабском, немецком и английском.

Неплохая инвестиция в будущее — курсы программирования и кодинга. У компьютерного языка есть ряд преимуществ: он универсален и понятен как людям, так и машинам. Кроме того, научиться кодировать можно слушая родную речь — таким образом, вам не придется тратить время на подгонку своего речевого аппарата под незнакомые звуки. А обычным переводом займутся многочисленные гаджеты. В недалеком будущем отпадет необходимость даже в перепечатке непонятных символов в поисковую строку — приложение все сделает за вас.

Идеальным гаджетом, конечно же, станет вавилонская рыбка из «Автостопом по галактике», но до ее появления нам остается только гадать, на что будет похожа наша речь через столетие. Она может упроститься и подстроиться под культурное многообразие, а может пасть жертвой ревнителей чистоты языка и превратиться в музейный экспонат для ценителей диковин. Точно известно одно: скучно не будет.

На каком языке мы заговорим в будущем

Неожиданная ситуация, с которой недавно столкнулась, заставила всерьез задуматься. В ответ на журналистский запрос по актуальной сейчас теме «вирусы» эксперт прислал мне работу на английском языке. Говорю, а по-русски можно? А нет, отвечает, на русский нужно переводить, мы давно все статьи для публикации в мировых научных журналах обязательно готовим на английском. И уже нередко встает вопрос о переводе работ русских ученых с английского.

Photoxpress

Но какая в таком случае судьба уготована русскому языку, если так пойдет и дальше? Что нас ждет в будущем? Об этом наш разговор с известным советским и российский лингвистом, академиком РАН Владимиром Алпатовым.

Владимир Михайлович, так на каком языке мы заговорим лет через 50 или 100?

Владимир Алпатов: Думаю, все-таки на русском. Знаете, когда я студентам рассказываю, что английский вовсе не был так распространен в мире еще лет 50-60 назад, они очень удивляются. Им кажется, так было всегда — приедешь в любую точку мира и тебя плохо ли хорошо ли, но поймут, если ты говоришь по-английски. На самом деле английский стал активно распространяться в качестве международного только после Второй мировой войны, в 50-60-е годы прошлого века, когда возросло влияние Соединенных Штатов. Безусловно, сказалось экономическое доминирование США. А до этого первая тройка языков в мире выглядела так — французский, немецкий, испанский. В школах изучали французский и немецкий. Публикации в научных журналах тоже были на этих языках.

Как сегодня выглядит топ языков-лидеров?

Владимир Алпатов: Вот самые свежие данные, которые подготовили ученые Института русского языка им. Пушкина. По индексу глобальной конкурентоспособности русский сегодня занимает пятое место в мире после английского, испанского, французского, китайского. Больше всего людей в мире владеют английским — 1 миллиард 268 тысяч, китайским — 1 миллиард 120 тысяч. Но в данном случае пока в этой цифре, конечно, больше всего самих китайцев. Все-таки в китайском иностранцев, даже если им выгодно изучать этот язык, отпугивает иероглифика, многим она кажется чем-то непостижимым. Да и традиции преподавания китайского в мире только складываются в отличие от английского или французского. По числу носителей русский на восьмом месте, на нем сегодня говорят 258 миллионов человек на планете.

Так что, думаю, все не так уж плохо. Хотя, конечно, того острого интереса к русскому, который отмечался еще 50 лет назад, уже нет. В Японии, например, массово изучали русский язык, потому что для них это был язык Гагарина, Толстого. Считалось, что если ты изучаешь естественные науки, ты должен знать русский. Им нужен был русский, чтобы в подлиннике изучать труды наших мыслителей, ученых. Вот характерный эпизод из одного японского фильма. В нем схлестнулись в спорах о Второй мировой два японца. Один говорит: «Да что ты можешь знать о войне, ведь ты даже на фронте не был?!» А тот ему отвечает: «Зато я перечитал русских классиков!» То есть уже само это сравнимо с опытом участия в войне.

Хотя в культуре японцев мы — представители западной цивилизации. А они, надо сказать, несколько настороженно относятся к иностранцам вообще. Но их заинтересовал феномен нашей науки, культуры, и именно поэтому они изучали наш язык, стремились узнавать про все русское.

Владимир Михайлович, а сколько людей в нашей стране сегодня владеют английским?

Владимир Алпатов: По последним данным, пять процентов в стране в целом и 15 процентов — в Москве. Так что информация о повальном увлечении английским все-таки преувеличена. Вот лишь один пример. Перед Олимпиадой в Сочи для обслуживающего персонала, полицейских, волонтеров специально организовали курсы обучения английскому. Но когда перед самым началом состязаний решили проверить знание языка, оказалось, что оно у них, мягко говоря, далеко не блестящее. А вот в Екатеринбурге во время чемпионата мира по футболу произошел другой казус. Там как раз набрали целую гвардию ребят-волонтеров, которые хорошо говорят по-английски. Но не учли того, что прибывшие в город болельщики команд Японии, Уругвая и Перу почти ничего не понимают по-английски. Нужны были переводчики с японского и испанского, а их как раз не догадались подготовить. Потому что бытует стойкий стереотип, что все иностранцы понимают по-английски.

А это не так. Даже в Европе. К слову, там провели исследование, сколько человек могут смотреть ТВ-программы и фильмы на английском и все прекрасно при этом понимать, как на родном языке. Так вот выяснилось, что в малых странах — Норвегии, Финляндии, Голландии — это примерно каждый десятый. А вот во Франции, Италии, Испании таких людей всего порядка пяти процентов. В Японии провели исследование, как часто вам в жизни пригодился английский язык, и порядка 50 процентов респондентов ответили «никогда» и около 30 сказали, что один раз в жизни, при поступлении в вузы.

Только ли успешная экономика делает язык более конкурентоспособным в мире?

Владимир Алпатов: Не только, на это влияет довольно много факторов. В том числе и ментальные особенности людей разных национальностей. Как призналась как-то представительница саамов, малочисленного коренного народа, живущего на севере Европы, «я говорю по-норвежски, но плачу и смеюсь я только по-саамски». В немалой степени это касается и русского языка, говорить мы можем на каких угодно языках, но «плакать и смеяться» мы, пожалуй, можем только по-русски.

А как вы относитесь к увеличению числа феминативов в русском языке в последнее время? «Редакторка», «блогерка» и других?

Владимир Алпатов: Думаю, в данном случае это в большей степени модное увлечение, за которым стоит ярко проявляемое сегодня явление — феминизм, когда женщины всего мира взялись отстаивать свои права. Но язык — очень мудрая саморегулируемая система. Он сам возьмет и сохранит все самое для него ценное. Сочтет нужным сохранить в своем составе «редакторку», если так будет говорить большинство, — значит, так тому и быть. Но, признаться, я не вижу в этом никакой проблемы, разве что кроме того, что пока звучит это для кого-то непривычно. Язык успешно переваривал далеко не одно модное явление. Куда большая проблема сейчас — это плохой русский. И в данном случае я прежде всего имею в виду засилье мата в соцсетях. На ТВ, в печати нецензурная лексика запрещена. А вот в соцсетях можно изъясняться матом сколько угодно. И не только в живом общении — в фильмах, интервью звучит мат. Между тем аудитория читателей, зрителей сегодня массово уходит в соцсети, и, очевидно, и там настало время вводить какие-то цивилизованные рамки, чтобы сохранять культуру речи, нормы литературного русского языка. Я убежден, что по-настоящему культурный человек должен отлично владеть родным языком, изучая и уважительно относясь и к языкам иностранным.

По данным о глобальной конкурентоспособности русского языка в мире, подготовленным Институтом русского языка им. Пушкина, по итогам 2020 года.

— Число говорящих на русском языке в мире — 258 миллионов человек.

— Используется в 15 международных организациях, занимая по этому показателю четвертое место в мире. Число публикаций в международных научных базах данных в 2019 году составило 37 559 (5-е место).

— Число СМИ на русском языке — 31 820 (7-е место).

— Пользователей интернета на русском языке — 116 353 942 (8-е место).

Фото: из личного архива Виктории Соколиковой

Виктория Соколикова, 25 лет, студентка РостГМУ. Знает английский, испанский, немецкий, букмол (один из двух стандартов норвежского языка) и, конечно, русский:

— На мой взгляд, интерес к русскому языку на сегодняшний день высокий.

В основном это обусловлено русской культурой, в частности, конечно, литературой. Немало моих иностранных друзей и знакомых, далеких от лингвистики, начинали читать Достоевского, Солженицына, Чехова и Толстого на своих родных языках, что, видимо, позже зажгло интерес изучать русский язык. Факультеты славистики тоже далеко не пустуют. Также, со слов моих знакомых, русский язык звучит необычно и имеет очень красивый шрифт, нашей кириллицей даже иногда украшают майки и аксессуары. Забавно видеть такое на улицах Европы.